Глава 6. Наследник.
читать дальше(POV Вирджил)
Со дня свадьбы прошло, от силы, два месяца, но даже за этот срок были сразу заметны разительные изменения в поведении юной королевы. Нет, перепадов настроения у неё не было, а вот большая жестокость замечалась. При том, чтобы обезопасить и себя, и будущий «плод», как его называла уже сама Бригитта. Он был зачат практически насильно, что слышал практически весь дворец, в особенности, крики боли, а после и плач отчаяния. Она просто не была готова к этому, потому я и старался помочь ей хоть как-нибудь.
Потому, когда через пять месяцев случился выкидыш, это удивило немногих лишь представителей аристократии. Причиной был нервный срыв, случившийся из-за постоянных нападков со стороны Уорка как будущего «деда». Ведь королева уже стала совершеннолетней, следовательно, свою волю она может выражать сама. Услуги регента ей не нужны были однозначно, однако из-под его гнёта выйти не удавалось.
Зато горя было много у народа, ведь они ничего этого не знали и искренне думали, что королевская чета была более чем благополучной, любящей и идеальной, а значит, и наследника они увидят в скором времени. Но не судьба.
Несколько месяцев происходило дополнительное общение с «ненавистным» супругом и вроде как даже было найдено меж ними что-то, что позволило общаться более-менее дружелюбно. Это было заметно в таких мелочах, как взгляд, улыбка, или даже кивок головы и едва уловимое движение рукой.
О том, что всё у них, относительно, наладилось, свидетельствовало и то, что Бригитта забеременела. Снова. И в этот раз, можно сказать, этот ребёнок уже был более оберегаемым, нежели первый. Но я видел, как трудно было юной Уайт вынашивать ребёнка в столь юном возрасте, и это при том, что должных учителей у неё не было, и ей приходилось всё постигать самостоятельно.
Конечно, гувернантки и прочие представительницы прекрасной половины людей помогали ей всяческими советами, но всё это было не то. Она и сама это понимала. И чем больше осознавала собственную беспомощность, тем болезненнее становилась она сама и тем сильнее на неё надавливали министры. Правда, так было только первые месяцы. Уже позднее, когда она, более-менее во всём разобралась и попросила помощи у действительно доверенных лиц, она стала вновь собранной и решительной королевой, какой её знали, помнили и какой принимали. Можно сказать, только такой и принимали.
Она это понимала, потому и вела себя порой не только холодно и расчётливо, но ещё и в некотором роде даже немного жестоко в некоторых вопросах. Но винить её никто даже и не думал, ведь времена в то время были, мягко говоря, не самыми лучшими и уж тем более не самыми мирными.
Но чем дальше, тем хуже. Да, министры уже не давили всем скопом – Бригитта попросту не позволяла этого сделать своим ледяным взглядом и таким же холодным, практически бесчувственным, можно даже сказать стальным голосом – но напряжение нарастало. Причиной всему была, во-первых беременность королевы, а во-вторых, постоянные загулы со стороны принца Генриха Уорка, мужа королевы.
Народ и осуждал, и сочувствовал королеве. Одни осуждали девушку за излишнюю холодность по отношению к мужу, другие же жалели это невинное, рыжеволосое дитя, столь рано повзрослевшее. Я не мог с этим ничего поделать, кроме как просто постоянно быть рядом с Бригиттой. Потому что теперь даже между нами будто бы возросла какая-то стена. Тогда мне казалось, что это из-за беременности, а так же нежелания с кем бы то ни было общаться из представителей сильного пола. Однако причина, как оказалось, была совершенно иной. Она боялась, смертельно боялась того, что я, как представительно мафусаилов, быстро узнаю её страх, а через меня о нём узнают и другие.
К тому же, уже на восьмом месяце беременности начались сложности – Генрих уже даже не появлялся во дворце, зато его отец постоянно находился рядом с королевой, указывая ей на малейшие недочёты, не замечая, что его собственный сын совершает куда больше проступков. Конечно, я неоднократно порывался к тому с единственной целью – хорошенько его отделать. Да-да, тогда я был ещё молод, всего лишь восемьдесят лет, как говорится, юн и неопытен по меркам мафусаилов. Но сдерживало меня всегда две вещи: приказ Бригитты не причинять вреда этому представителю человеческой расы, и воспитание, данное мне отцом. Увы, Ванесса всегда была бунтаркой, потому с его уроков всегда сбегала. Но, несмотря на это, была более чем послушной девочкой. Всё же, статус младшей сестры как позволял многое, так и запрещал это же самое многое.
Помимо всего прочего, начались нападки со стороны Германики и Ватикана, а они не имели чувства жалости к юной королеве. Потому ей приходилось частенько засиживаться допоздна, нередко, чуть ли не сутками велись заседания в душных кабинетах…
Было ли это причиной случившемуся, или же нет – никто не знал. Не знала этого даже Бригитта, в последние дни выглядящая как-то особенно тихо и спокойно, складывая руки на большом, округлом животе, где должна была уже дорастать и готовится выйти маленькая радость и такая же маленькая жизнь всего Альбиона. Должна была…
-Ваше Высочество, что с вами?!
Неестественная бледность и учащённое дыхание королевы пугало уже не на шутку. А Бригитта, силясь улыбнуться, крепче прижимала руки к животу.
-Нет-нет, всё в порядке… со мной и с ним всё в порядке, не беспокойся.
Всё же натянуто улыбнувшись мне, в надежде снискать тем успокоение, Бригитта направилась на очередное заседание. Меня вызвали в секретариат забрать документы для рассмотрения, потому я и оставил её одну, ведь до зала было не так уж и долго идти, а главное, не далеко. Однако, когда через двадцать минут она не явилась в зал – и это при том, что она всегда была пунктуальной, а я и сам по случайности задержался – мы все начали беспокоиться.
Практически два часа мы её искали. И лишь к началу третьего мне удалось найти её в каком-то тёмном, грязном закутке, смертельно бледную, с какими-то жёлтыми и красными пятнами, какие бывают при отравлениях, всю в испарине и поверхностно дышащую. Чуть позднее я заметил и некую лужу, растёкшуюся по полу. Видимо, воды отошли уже достаточное количество времени назад, а значит, долгожданный наследник должен был уже появиться на свет. Должен был, но, к несчастью, не появился. По крайней мере, не так, как этого все ожидали.
Первая настоящая беременность, первый именно желанный уже ребёнок… радость, обернувшаяся горем, надежда, ставшая отчаянием – только так можно было описать то состояние, в каком пребывал весь Альбион. Потому что ребёнок родился мёртвым, да и то ещё повезло – если бы я нашёл её даже на несколько минут позднее, то мы, возможно, потеряли бы ещё и Бригитту.
Долгие месяцы она молчала и никого к себе не подпускала. Когда были похороны ребёнка – это была девочка – Бригитта сухо попрощалась с собственным малышом, после чего, не говоря ни слова, быстро ушла. На её лице не было ни слезинки, ни даже её малейшей тени. Многие в тот день называли её жестокой, даже бессердечной фурией, и только мне удалось разглядеть ту бездонную пучину боли и отчаяния, что была в её глазах.
Ночами я приходил к ней, чтобы облегчить её страдания, чтобы хоть немного подбодрить – Генрих всё равно спал в отдельной комнате и предпочитал близко к Бригитте не подходить. Ванесса нередко тогда называла меня дураком. Иногда даже влюбившимся дураком. Но мне тогда было на это глубоко безразлично, ведь главным для меня тогда было выведение девушки в более-менее хорошее состояние.
По ночам мы, чаще всего, просто разговаривали по душам и просто изливали душу, вернее, оную изливала Бригитта, тихо-тихо рассказывая о своих страхах, а иногда обсуждая и минувшие дела. Однако долго это не могло продолжаться, это понимал и я сам, но, вместе с тем, не хотел это прекращать. Так что, в одну из ночей, когда кто-то вновь надавил на больную мозоль королевы с наследником, я не смог удержаться от того, чтобы просто не прижать её к себе покрепче. Уж не знаю, как так получилось, но я вначале случайно, а после уже и специально целовал её в губы. Такие мягкие, но уже такие горькие от слёз. И мне хотелось, чтобы эти губы вновь, хотя бы ненадолго, стали сладкими, какими они бывали в её детстве. Ведь у всех детей губы и мягкие, и сладкие, и нередко даже на них ощущается привкус молока.
Хотя, как бы парадоксально это не звучало, когда после я прикоснулся к её телу, я вновь ощутил этот едва ощутимый привкус. Да, он был скрыт под другими ароматами и запахами – ароматами духов, которые всё ещё держались в её волосах, и запах, чудный запах женского тела, буквально сводящий с ума…
Мы оба вели себя как полоумные, не жалея сил и времени, ведь у нас была целая ночь впереди, а ещё немного и утро. Разумеется, мы оба предохранялись, как могли, хотя глубоко в душе и не хотели этого делать. Можно было смело сказать, что мы оба нуждались в подобном отдыхе души и тела, в этом глотке свежего воздуха в клетке дворцовых интриг.
И этот отдых, глоток принёс свои плоды – через несколько месяцев Бригитта вновь забеременела. Нет, не от меня, а от своего законного мужа - это знал и я, и сама рыжеволосая королева. И уже эту беременность она прослеживала сама, не просто страхуясь, а иногда и перестраховываясь. Всё же, уже этот ребёнок был желанным ею самой, она хотела, чтобы этот ребёнок не просто появился на свет, но появился на свет ещё и живым, здоровым.
Всё королевство в нервном ожидании теперь уже встречало каждый день, в надежде услышать хоть какие-нибудь новости. Но дворец молчал, а в СМИ не просачивалось ни единой фразы. Никто не знал, ни кто родится, ни когда родится.
Однако этот счастливый момент всё-таки произошёл. Зимой на свет появился юный Гилберт Уорк, наследник английской короны…